Актуальные вопросы

Сергей Володин

АКТУАЛЬНЫЕ (для меня) ВОПРОСЫ - V

=> Назорейство Иисуса (19.9.2007)

=> Демифологизация (18.10.2007)

=> Снова о почитании Марии (2.11.2007)

=> Как победить поэзию? (6.12.2007)

=> Церковное со-стояние (7.12.2007)

=> Литургические чувства (?.1.2008)

Назорейство Иисуса

Есть несколько очень распространённых мнений о назорействе, правильность которых сомнительна:

Некоторые считают, что Иисус назван назореем только для того, чтобы применить к Нему те пророчества, где используется слово "отрасль" (=назорей). В действительности же Иисус пил вино и прикасался к нечистому, что нельзя было делать назореям. Т.е. Он не брал на Себя каких-то лишних обетов, а это слово применено к Нему на тех основаниях, что в пророчествах часто используются образы и слова в переносных значениях. Дополнительный аргумент за образность назорейства: Самсон и Самуил тоже нарушали неприкосновение к нечистоте, но это не считалось осквернением их назорейства, п.ч. им надо было сохранить на себе прообраз Христа, а не соблюсти формальный набор правил. Противоположный аргумент: всякая заповедь - это выражение правды Божией; если есть какая-либо заповедь, то она должна обрести совершенство в Иисусе; а если не так, то равносильно отрицанию самой заповеди.
Некоторые считают, что Иисус назван назореем не из-за обета назорейства, а только потому, что жил в городе Назарет (см. Мф.2:23). Значит ли, что в этом городе специально поселялись те, кто брал на себя обет назорейства, и вся жизнь этого города имела некие особенности? Или, наоборот, здесь всего лишь игра слов, а Иисус был назореем только по месту жительства, но не по образу жизни? Но можно ли давать такую (немного лицемерную) характеристику приписных свойств "по месту жительства" Тому, кто пришёл лично воплотить на земле всякую правду? К тому же, зачем тогда понадобились заповеди и пророчества о назорействе, если они не имеют особого смысла и выражения правды Божией? Зачем в образ Совершенного привносить что-то лишнее и несколько раз акцентировать в Евангелии внимание на этом слове? Если же в городе Назарете специально поселялись многие (но не все) назореи, а и все жители исполняли хотя бы частично (?) что-то из заповедей назорейства, то такая версия правдоподобнее. Тогда Иосиф (Мф.2:23) мог выбрать этот город как менее оскверняемый римлянами, и Мария прежде жила там не случайно (Лк.1:26). Город же избран Богом для наиболее благоприятного роста в чистоте Тела Господа, чтобы оно (до времени) меньше взаимодействовало с некоторыми сквернами мира.
Некоторые считают, что у Иисуса даже не было длинных волос: Он был "отраслью" (=назореем) не по признаку отращивания волос, а потому, что родился на земле в качестве продолжения рода Авраама, Давида и всей "лозы-Израиля". В других вариантах Он может быть назван отраслью не только одного рода и народа Израиля, а отраслью (-продолжением и сосредоточием-) всей священной истории человечества, всего замысла Божия на земле и т.п.
Некоторые признают, что у Иисуса были длинные волосы, и Он минимально соблюдал заповедь назорейства, не нарушая её специально, но и, наоборот, не был связан этой заповедью в свободе Своих действий. Он пользовался этой заповедью свободно и с учётом обстоятельств: как субботу Он не нарушал по прихоти, а применял разумно и непринуждённо, так и назорейство должно быть не дополнительным игом над жизнью человека, а одной из форм (~проявлений, обстоятельств...) воплощения правды Божией на земле [но не всегда и везде, а при определённых обстоятельствах]. Такой подход допускает рассмотрение назорейства как одной из форм богоугодных дел, но не отвечает на вопрос о том, зачем оно привнесено в земной образ Совершенного.
Некоторые считают, что длинные волосы Иисуса нужны были для того, чтобы создать на Его Теле дополнительный опознавательный признак для знатоков Писания. При этом постоянное соблюдение других требований назорейства было в данном случае необязательным, п.ч. назорейство служит здесь лишь внешним знамением, а не реальным воплощением заповеди. Да, в некоторых случаях Ему надо было показать Себя людям как назорея и не притронуться, например, ко гробу Лазаря. Но, в других случаях, от Него не требовалось соблюдение лишних правил, п.ч. никакая нечистота не может осквернить Сущего Святого. Главный же внешний признак назорейства - это именно длинные волосы.
Некоторые пытаются проникнуть в "глубинный смысл" заповеди назорейства: зачем Господь дал её людям? Как эта заповедь может содействовать росту праведности? Почему эта заповедь допустимая, но не обязательная (ведь Божий идеал правды должен быть один для всех)? Самый простенький вариант "глубинного смысла" сводится к тому, что требования, включённые в назорейство, способствуют тому, чтобы человек больше помнил о Боге. Вот он ходит с длинными волосами и чувствует себя не таким, как все ("А почему я не такой? - ради Бога!"), и окружающие люди видят его отличие, напоминая ему о его обете пред Богом (даже если это напоминание безмолвное, а поведенческое). Запрет же на все производные от виноградных плодов - это в то время единственный вариант длительного поста (т.е. упражнения в воздержании, смирении и т.п.), ибо тогда пища большинства людей была не столь разнообразна, как сейчас.

Да, хороша версия, что Иисус был истинным назореем, но само назорейство надо истолковать иначе. Для сравнения: Иисус принёс Богу все виды ветхозаветных жертв, но сделал это иным способом - не через животных, а Своим же Телом. И для многих других заповедей Он раскрыл наиболее духовную их суть, заменив предписания о земных действиях на исправление первоисточника этих действий в душе человека (см. Мф.5:21-48). Только вот всегдашняя проблема: по какому критерию выявлять небесный первообраз тех заповедей, для которых он не был раскрыт самим Иисусом? Ведь множество толкователей, ссылаясь на духовные глубины, произносят полный бред, порождённый самой примитивной и абсолютно плотской логикой. Где же найти таких пророков, которые по-настоящему знают небесные тайны, а не произносят собственные домыслы?

Одна из версий того, почему некоторым людям (но не всем) рекомендовалось не стричь волосы, была описана выше. Однако, изъяснять эту заповедь можно не только в том нравственно-психологическом направлении, но можно найти также мистико-онтологические предпосылки тех же действий. Например, отказ от стрижки волос - это отказ вносить самовольные изменения в естественные процессы: если так растут волосы, то пусть Божественный закон, установивший этот процесс мироздания, действует без человеческого вмешательства. С другой стороны, это может указывать, что даже мельчайшие частички обоженой плоти Иисуса не отторгались во вне и не выбрасывались на попрание миру. [Но как согласовать такой подход с фактом обрезания Иисуса?] Конечно, у других назореев плоть не была носительницей чего-то Божественного, но от самого сотворения на человеке содержится некий образ Божества (хотя бы и искажённый после грехопадения) и нечто, содействующее общению и соединению с Богом. Поэтому нет ли святотатства в том, чтобы отторгать от человеческого тела то, что ещё не отмерло и не отверглось естественным путём?

Можно также предположить, что заповедь не стричься означает уменьшение заботы о себе и внимания к своей плоти, предоставив эти второстепенные процессы Божьему провидению. Какая из множества версий правильнее описывает пути Божии? Увы, ныне почти все проповеди в разных церквях сплошь состоят из догадок и предположений, не насыщая душу истинным благом и не подсказывая жизненные пути. Все мы помним кое-как первые шаги и начала христианства, которые часто повторяются в обращении к людям, не начинавшим хождение по христианскому пути, но дальше... Дальше все всё растеряли, засомневались, заболтались -- и пастырство перестало быть пастырством, и наставление - наставлением... Нет, не буду помещать эту заметку о назорействе Иисуса в раздел об исследованиях Священного Писания, а включу её в раздел "Актуальные вопросы", п.ч. всё это оказалось не толкованием Библии, а иллюстрацией всеобщего непонимания слова Божьего.

Почему я столь категоричен? Разве не может одна и та же цитата из Библии обладать несколькими правильными смыслами? Иногда - "да". При этом правильные смыслы не должны спорить друг с другом и должны обладать чётким значением, а не уподобляться догадкам разума. А, кроме того, истинное содержание Господня Откровения должно нести в себе пользу и животворность (которые являются вполне конкретными явлениями, испытываемыми опытным путём). Иначе это будут семена Божии в варёном или жареном виде, которые не смогут прорости в душе и принести надлежащий духовный плод, п.ч., оставшись семенами по виду, они перестали быть таковыми по сути. Вот уж бедствие... Христиане так увлеклись борьбой за чистоту догматов, что ничуть не заботились о ряде других вопросов и потеряли первичный смысл многих мест Св. Писания. Но на пути расчистки и выявления истинного Предания лежит ещё одно огромное препятствие. Как бы так сказать... Дело в том, что некоторые догматы прежде были описаны в не совсем чистом виде даже очень великими и уважаемыми христианами древности, поэтому в процессе очистки догматов потребовался умеренно критический подход к творениям Отцов Церкви. Процесс этот происходил для многих людей небезболезненно и приводил к броскам из крайности в крайность. Если же начнётся процесс расчистки "царского пути" в толковании Библии, то он окажется ещё более болезненным, п.ч. ещё большее количество святоотеческих тезисов придётся переставить как "более правильные" и "менее правильные".

Церкви нельзя откладывать начало этого процесса по отделению главного смысла Божиих откровений от частных мнений и ошибок, п.ч. с противоположной стороны толкователи-самозванцы уже давно занялись выявлением "духовного смысла Писаний" и переносом его в условия современной культуры. Если Церковь срочно не займётся выделением главного смысла Божиих слов, то она и дальше будет проигрывать в битве за нравственность. П.ч. сторонники "обновления и исправления христианства" ссылаются на Библию и утверждают, что там именно их мнение описано, а Церковь до сих пор не может однозначно распределить и описать: где непреложный смысл слов Божиих, а где условный и зависящий от культуры; где образы и символы, а где непосредственное руководство к действию. Причём сослаться на толкования "Отцов Церкви вообще" невозможно, п.ч. там не всё так однозначно. Разумеется, уместно в данном процессе использовать и методы библейской критики, и методы литературного анализа, и исторические данные, и многое другое... Но (!) нынешняя проблема состоит в том, что богословие и другие науки отдали все эти методы в пользование отдельных людей, чтобы те по своему произволу генерировали новый смысл Библии (-не имеющий к Богу прямого отношения?). Да, до недавнего времени наука давала людям методы, а не конечные прикладные результаты [человек же делал этими методами всё, что мог и хотел]. Но сейчас решение многопараметрических задач науки должно давать людям не прежние полуфабрикаты для домысливания. Нет, не для того, чтобы поощрить лень разума, а, наоборот, приостановить применение ошибочных методов и внедрения не тех данных.

[Сергей Володин. 19 сентября 2007 года]

Возврат к началу

Демифологизация.

Последние сто лет модно говорить о необходимости очищения истории от мифов. Иногда из Европы затекают также чьи-то попытки "демифологизации" богословия. С одной стороны, можно понять любовь людей ко всяким разоблачениям: за длительную историю человечества люди так часто врали друг другу, а многое из лжи зафиксировалось в книгах, произведениях искусства и др. средствах долговременного хранения, что выявление обмана всех, если не радует, то развлекает [и... утешает грешников, что весь мир в равной степени погряз в лукавстве, где невозможно различить правду и ложь, добро и зло; - поэтому можно делать всё, что угодно и что кажется правильным по личному мнению?]. Эта тенденция также хорошо сочетается с общим развитием человеческой гордости от общей к частной (от царственной к демократической, от мистической к научной и т.д.). И даже разоблачение ("демифологизация") настоящей истины не кажется людям страшной, п.ч. все привыкли к терпимости, широте взглядов и способности усваивать всё предложенное.

Почему "демифологизация" нападает, прежде всего, на историю? Нет, это ошибочное мнение. Демифолагозация даже не прикасается к истории как науке, а занимается исключительно художественной литературой, стилизованной под историю. Школьная история - это же не наука, а литература. Не так ли? Ведь научная история требует строго научных методов. Научная история не является этичной или неэтичной, повествующей о процветании или бедствии, о добре или зле... - всё это ненаучные вопросы. Да, в древних летописях не было строгого разделения между историей и литературой (а также: политикой, этикой, наукой, религией и т.д.), но это не повод поощрять современных "питекантропов", которые умственно отстали на тысячу лет и не способны различать одно от другого. Если уж так подходить к преподаванию, то можно вспомнить, что древние философы (до Аристотеля) не разделяли физику, биологию, математику, политику и прочие науки. Но если сейчас кто-то возьмется случайным образом перечислять разнородные предметы и темы, из которых невозможно выделить системные закономерности, то будет ли от этого польза? Кто-нибудь сможет всерьёз относиться к такому учёному? Столь же неуместно ныне смешение истории, литературы и этики.

Вероятнее всего, сейчас целесообразно, чтобы рассматривалась отдельно история наций / этносов, история науки и техники, история материальной культуры, история искусств (её средства и темы), история экономики, история государств и сообществ, история психологии личностей (для лидеров и сообществ)... - Всё это надо рассматривать параллельно: сперва независимо друг от друга зафиксировать фактические состояния этих параметров в пространстве и времени, а затем "чисто математически" (статистически, логически...) выявить закономерности (подобия, циклы, возрастания, убывания...) взаимосвязей этих параметров в пространстве и времени. Предполагаю, что сейчас наиболее оптимальна именно такая 3х-мерная модель изучения истории [1:параметр; 2:пространство; 3:время]. Научная история - это выявление (любых?) закономерностей на продолжительных отрезках времени. Описательная история - это бессмысленное перечисление фактов, которые могут быть востребованы и научной историей, и литературой, и этикой, и чем угодно. История может быть только всемирной, а "история отечества" - это всегда антинаучный бред, п.ч. не может существовать для отдельно взятого отечества каких-то особенных научных законов. Законы мироздания инвариантны для всех процессов, а если это не так, то либо законы выявлены не правильно (и их надо пересчитать заново), либо это ненаучные законы. Впрочем, выше я уже сказал, что школьная история - это предмет литературно-этический, а не научный.

Вот говорят о демифологизации истории... А разве физика и биология не мифологизированы? Ведь полвека назад генетика и кибернетика объявлялись лженауками, п.ч. показались кому-то неправильными с т.з. тогдашнего состояния советской идеологии. Если же заглянуть в 19-ый век, то мифологизация физики и биологии покажется ещё большей, п.ч. общепринятыми и правильными казались такие гипотезы и теории, которые с т.з. 21-го века подобны необоснованным сказкам. Надо ли заглядывать в средневековое и античное состояние физики и биологии для того, чтобы наконец понять неуместность мифа о "мифологизации"? Нет никакой мифологизации, а есть вполне естественный процесс развития, когда на смену одним мнениям приходят другие мнения (они же: гипотезы и теории - т.е. варианты описания законов мироздания). Мифологизирована ли (научная) история больше, чем другие науки (напр., физика и биология)? Кто-то скажет "да" и приведёт аргумент, будто нормальные науки всегда накапливают знания, а история иногда возвращается назад и будто теряет свои же познания. Во-первых, это - не история, а (пол)этическая литература; а, во-вторых, естественные науки тоже иногда делают как бы шаг назад: когда возникали перегибы с рационализмом в рамках какой-то узкой теории и однозначной логики, или перегибы в сторону бессистемного эмпиризма, то существование в мире необъяснённых явлений или запросы разума и практической жизни заставляли естественные науки вернуться назад - к пропущенному.

Если уж так говорить, то мифологизация истории - это следствие из мифологизации настоящего. Кто назовёт точное различие между иллюзиями и реальностью, тот сможет претендовать на роль истинного демифологизатора. Кто это сможет сделать? Вся эта политика - это реальность или мир иллюзий, где люди гоняются за мечтами и неосуществимыми идеями? ТВ, книги, искусство, архитектура - это реальность или мир иллюзий, ради которых были напрасно потрачены силы, средства, здоровье и жизни миллионов людей? Идеи и мечты часто влияют на людей больше, чем факты и условия, а вера оказывается сильнее разума. Значит ли, что миром правят мифы, а не реальность? Но если они производят вполне конкретное действие в мироздании, то какие же они тогда "мифы"? Следовательно, мифы - это разновидность реальности? Возможно, эта реальность не материальная, не телесная, не душевная, не духовная, а какая-то ещё, - но это уже вопрос философский (о том, сколько разноприродных видов существования есть в мироздании и как они влияют друг на друга). Не является ли мифом рациональность мироздания? Не является ли мифом способность нынешней логики (да и всей науки) описать все процессы во вселенной? Но настоящие учёные и не претендуют на такие самонадеянные амбиции, п.ч. прошлые самозванцы на роль "всеведущих и безупречных" потерпели крах и позор. Есть в обществе доминирующие мнения и второстепенные, а также устаревшие и преждевременные мнения, но называть из глобальными или локальными мифами (в современном смысле слова) было бы неверно. Т.о. "проблема мифологизации" - не актуальна, а искусственно надумана популистами.

Актуальнее была бы постановка вопроса об оспоримости реальности, п.ч. в одну и ту же историческую эпоху в одной и той же местности разные люди могут жить в разных условиях. Причём речь не только об условиях социальных, экономических, религиозных и политических, но в ещё большей степени надо учитывать условия психологические и мировоззренческие, т.к. на одно и то же событие современники смотрят с разных точек зрения. Мифы ли это? Нет, это реальность, причём такая реальность, которую каждый человек может испытать на опыте. Материальное событие одно, но ему соответствует неизвестное множество событий душевных, п.ч. каждый человек по-разному определил своё отношение к этому событию (если только узнал о нём!), исходя из своего характера, воспитания, образования, возраста и текущих обстоятельств личной жизни (в интервале нескольких дней) на фоне принадлежности к более общим категориям. Всегда ли более общие категории доминируют над личными обстоятельствами? Нет, люди могут проголосовать на выборах во вред себе и вопреки всем разумным доводам, что при их социальных условиях выгоднее было бы придерживаться другого мнения. Слишком по-разному люди смотрят на реальность, и каждый из них по-своему прав, и каждый опирается на вполне объективные причины. Кстати, причины бывают не только текущими, но и накапливающимися в течении всей жизни: иногда для объяснения мировосприятия (т.е. версии реальности, глазами конкретного человека) надо складывать причины и предпосылки вчерашние с теми, которые происходили 20 лет назад. Разве правильно делает человек, который помнит и опирается на давно минувшее? Не адекватнее ли было бы реагировать только на последнюю предпосылку, не вспоминая то, что давно исчезло с земли и перестало быть реальностью? Перестало ли? Человек - это не робот, не автомат, а живое и разумное существо, накапливающее опыт и знания, формирующее собственную картину мира: мировоззрение и мировосприятие [-которые иногда бывают неосознанными, "обывательскими", рефлекторно реагирующими на внешние воздействия, но даже в этом случае они накапливают опыт и познания о предметах].

Если исходить только из того утверждения, что разные люди живут в разных условиях и по-разному воспринимают реальность, то можно было бы сказать, что миф почти всегда является частью (~проявлением, версией, "мнением о"...) реальности [если только не происходит абсолютная ложь: какое-то не бывшее событие называется существовавшим, или наоборот?]. Причём преувеличение или преуменьшение роли каких-либо факторов в истории - не может являться мифом, п.ч. в настоящем времени большинство людей не знают всех факторов и обстоятельств, мотивов и чужих мнений, а, следовательно, воспринимают только ту реальность, которая им доступна [иного же для них не существует, п.ч. оно им недоступно]. Разве это миф? Нет, это - относительность реальности. Также (массовое или частное) незнание о каких-то событиях - не может считаться источником мифов, п.ч. оно вполне адекватно доступной человеку реальности [а что недоступно, то может ли быть названо реальностью для данного человека?]. Реальность (русск.: действительность!) - это только то, что взаимодействует с каждой конкретной личностью, а прочее не имеет прямого отношения к реальности человека. Существует ли "абсолютная реальность"? - Это выражение абсурдно даже с т.з. физики, п.ч. релятивистская механика доказала отсутствие абсолютного времени для всей вселенной.

С учётом всего сказанного, обостряется новая проблема: как оценивать реальность и иллюзорность ("мифичность") тех событий, которые были в жизни одного человека, но не были в жизни другого? Когда же эти люди встретились и начался непроизвольный обмен опытом и познаниями, то реально бывшее в жизни одного человека должно "задним числом" восприняться или отвергнуться другим человеком как "прошлая реальность". Может ли существовать "прошлая реальность", если она не реальна в настоящем времени? Ведь в данном случае мы сталкиваемся с феноменом реального изменения прошлого для одного из людей (если только он поверит другому...). Как такое возможно? Этого не может быть, но оно есть, и все мы часто встречались с этим явлением в своей жизни. Не подобно ли это свету потухших звёзд, которых (теоретически? возможно?) уже нет, но свет от них ещё идёт и оказывает вполне реальное действие на удалённые объекты. Как исторически определить тот факт, что действие от предмета (изменившееся при прохождении через промежуточные среды) сохраняется дольше самого предмета и неодновременно достигает разные объекты? С т.з. физики это явление объяснено, но история в этом вопросе отстала от физики...

Кстати, есть ещё один сопутствующий вопрос: с одинаковой ли исторической скоростью распространяются все виды действий, исходящих от одного и того же предмета? Даже если скорость одинакова, то приходить к другому предмету они будут неодновременно, п.ч. распространяются не линейно, а огибают препятствия. почему? П.ч. не всё пространство в равной степени одинаково проводит через себя, например, экономическое взаимодействие между людьми или политическое и т.п. Среда, через которую проходит действие, неоднородна и нелинейна. К тому же, при прохождении через промежуточные среды действие может немного изменяться, подобно свету, искривляющемуся при прохождении рядом с одними объектами, отражающимуся от других, расщепляющемуся в призме или фокусирующемуся в линзе. В результате, на человека может оказывать действие то явление, которое визуально кажется уже не существующим. Реальность по разным параметрам отстаёт сама от себя? И это отставание измеряется достаточно большими интервалами времени. В итоге, то, что для человека не было реальностью, внезапно становится "реальностью из прошлого". Значит ли, что до этого человек находился в состоянии самообмана и неадекватно воспринимал реальность? Ничуть, но относительность реальности имеет такое действие и может реально соединять человека с тем прошлым, которого прежде для человека не существовало. Чудеса? Факты...

Итак, прошлое может реально изменяться для человека, но "демифологизаторы" часто спорят о другом: насколько может человек сам изменять прошлое? Когда кто-то в настоящем времени грубо врёт о событиях из прошлого, что происходит при этом? Когда кто-то выявляет обман из прошлого или выявляет неизвестные прежде факты, то изменяется ли действие (читай: реальность) истории (читай: прошлого)? Причём речь идёт не о нравоучительных последствиях в настоящем, а о более материальных причинно-следственных связях. Как можно изменять прошлое, если оно прошло, и его уже нет? Так же, как можно изменить свет погасшей звезды, поставив на его пути линзу или даже телескоп. Разве звезда от это изменится? Нет, но изменится её действие в реальности настоящего времени, изменится впечатление о ней, изменится познание о ней (лучше: знакомство с ней). Будет ли это миф о звезде или истина о звезде? Всё-таки это будет истинное познание о звезде, хотя и с поправкой на условия, обстоятельства и относительность реальности. А абсолютное познание невозможно даже для самой примитивной вещи, п.ч. на неё тоже можно посмотреть с бесконечно разных точек зрения. Разумеется, разные исторические параметры в неодинаковой степени подвержены изменчивости. Как прежде пришлось сделать оговорку, что разные действия предмета распространяются с разной исторической скоростью и траекторией в зависимости от проводящей среды, так теперь надо сделать оговорку, что исторические параметры обладают разной степенью инертности и изменчивости. Причём речь идёт не о новой субъективной интерпретации прежних исторических событий, а о вполне объективном изменении воспринимаемости событий из прошлого и их действий в настоящем. Например, вероятность того, что камень сохранится неизменным выше, чем сохранение неизменным понимания экономических отношений [даже если они были описаны в летописях, то их понимание может становится совсем не таким, каким оно было прежде]. И здесь сильно сказывается неравномерность искажения и исторической скорости разных параметров: например, существование камня сохранилось, но принадлежность этого камня к такой-то культуре, такому-то государству, таким-то обстоятельствам - всё это может неравномерно смещаться. Причём это смещение будет возникать не из-за ошибки современных нам историков, неправильно что-то идентифицировавших; нет, причина смещения накапливается веками и обстоятельствами, п.ч. философские описание проходили через одну историческую среду, художественная литература - через другую, реальные строения - через третью...

[Сергей Володин. 18 октября 2007 года]

P.S.: если школьная история - не наука, а литература, то и отношение к ней должно быть соответствующим. Если история - это не выявление закономерностей в долговременных процессах, а набор поучительных сказаний, то отношение к такой "истории" должно быть таким же, как к басням Крылова или книгам Гоголя. Это ведь тоже красивые и поучительные книги. В чём же разница между называнием какого-либо произведения "историей" и "литературой"? Во-первых, придуманное людьми принимается с меньшим доверием и оспаривается с большей лёгкостью другими людьми, чем придуманное жизнью, судьбой, Богом. Но это ещё не самое главное. Важнее тот факт, что история показывает человеку его корни, его род, его связи, его происхождение; она говорит человеку: "Это - ты. Это часть тебя, от которой ты не можешь избавиться или отрицать, п.ч. это - сущ(ествующ)ее из твоего прошлого. Без него ты лишаешься причины и цели, смысла и определения." Литература же предлагает версии, намёки, образы, с которыми человек может себя отождествить, сравнить, взять в пример или в отрицание, но может всего этого и не делать. С литературой человек существует на равных, а от истории - зависит.

Т.о. подмена истории - это попытка навязать человеку искажённое (само)определение [- и социальное, и биологическое, и сетевое, и политическое...]. Стоп, ведь нам известны случаи, когда человек всё-таки может радикально изменять своё прошлое без использования лжи. Я имею в виду христианское крещение, в котором человек умирает для ветхой жизни и начинает усваивать себе жизнь Христа, а его личной историей становится история Евангелия, священная история Ветхого и Нового Завета. Если этот факт свидетельствует о потенциальной возможности изменения личной истории, то почему же мы называем подмену истории отечества (-во всех смыслах этого слова-) ложью? Почему христианское крещение не становится ложью, а искажение фактов в истории страны - это ложь? Всё очень просто: они соединяют человека с историей по разным критериям: история страны - это история плоти, объясняющая её происхождение и её внешние соотношения с другими явлениями; а крещение - это история духа и мистического богочеловечества, для соединения с которой не требуется непосредственной преемственности плоти, а достаточно присоединения верой и действия ответной благодати с другой стороны (т.е. признания Христом того факта, что этот человек продолжает Его жизнь). [Кстати, гипотетически можно допустить существование и других способов соединения с историей...] Итак, история отечества становится ложью, когда врёт о материальных фактах, а крещение не становится ложью, п.ч. использует иной критерий единства с историей и не нуждается в посредничестве плоти и соответствующих подменах.

Возврат к началу

Снова о почитании Марии.

[Эта заметка адресована исключительно протестантам, а православным рекомендую её ни в коем случае не читать, п.ч. все рассуждения по умолчанию исходят из таких тезисов, которые простым православным людям могут показаться недопустимыми.]

Разумеется, между Христом и каждым конкретным человеком не может быть иных посредников (-предстоятелей, священников, святых, заступников...), п.ч. Христос для того и прошёл в мире через все состояния и испытания, чтобы из всякого положения сотворить Собой путь к Богу. Если и есть особые служители в Церкви (от Апостолов, пророков и всех святых до рядовых братьев в местной общине), то они не "посредники" (т.е. не те, кто стоит между), а помощники, стоящие рядом и содействующие непосредственному приобщению человека Христу и Святому Духу. Посему, чтобы оправдать гипертрофированный культ Богородицы, надо рассматривать Её не как человека, а найти Её нечеловеческую составляющую. Пусть не смущает никого предыдущая фраза, п.ч. Христу мы тоже поклоняемся как воплотившемуся Сыну Божию, а не просто умелому проповеднику из Назарета. Если Богородица - это только человек, то Её культ окажется лишним. Если же говорить о Её надчеловечности, то нельзя же назвать Её "Божественной", ибо Она не является ипостасью Бога. Где же в таком случае найти для Неё место?

Есть три основных направления, по которым можно начать поиск такого субъекта, который не просто частный человек, но и не Бог: ¹⁾ некое высшее существо (ангел, дух, разумная сила, херувим, серафим и т.п.); ²⁾ условный субъект, обобщающий какую-то группу людей (напр., в пророчествах есть обращение к абстрактной {?} "дочери Израиля"); ³⁾ другая богочеловеческая личность во Христе, но не Он Сам. Первый вариант кажется самым неудачным, п.ч. обращение к иным высшим небожественным существам бесполезно с т.з. спасения, стремления к познанию и усвоению вечной правды и благодати, а также для преуспевания в соединении с Богом. Что может дать общение с теми высшими тварями, которые стоят дальше от человека и от Бога, чем Христос? Единственное, это их помощь человеку в земных делах (ведь высшие существа обладают большей силой и управляют какими-то стихиями) или их помощь в тех ситуациях, когда человек совсем отпадёт от благодати, от причастности Христу и Святому Духу [в таком случае ангелы могут содействовать тому, чтобы человек раскаялся в чём-то земном, обратил на что-то внимание, вспомнил о Боге...; но дальнейшее восстановление в благодати - это дело церковное, а не ангельское]. К тому же, Дева Мария была всё-таки обычным человеком, а не воплощением какой-то иной высшей твари. Даже если допустить тот вариант, что после смерти Она заняла высшую должность в иерархии существ, назначенных Богом управлять чем-либо в мироздании, то что от этого меняется? Ведь вся эта иерархия стоит параллельно пути спасения и богочеловеческих таинств: она управляет явлениями в мироздании, а не приобщает трансцендентному Богу. [Хотя следует заметить, что Богородица, Апостолы и многие святые, действительно, получили должности (~функции, чины, силы или как-то иначе) в этой иерархии управления миром. Например, апостолы ещё при земной жизни были наделены силой для совершения чудес, Авраам и после смерти сохранил некое патриаршество (Лк.16:22-31)... Однако, место в этой иерархии - это не то, что мы сейчас ищем, т.к. надо выявить иные иерархии или функции, которые бы влияли именно на церковные (богочеловеческие) процессы.]

Если подумать над вторым вариантом, то можно засвидетельствовать: да, в Библии часто используется обращения ко многим, как к одному. Современный мир, строго дифференцированный по отдельным личностям (и даже по борьбе разных мнений внутри одной личности?), появился совсем недавно, а в древности и в не очень-то далёком прошлом роль общины была велика: человек мог наказываться или благословляться за общность с кем-то даже при полном отсутствии личных заслуг [впрочем, остатки этого принципа частично сохранились до сих пор и даже закреплены некоторыми государственными законами]. Недостаток этого варианта в том, что он слишком субъективен: обобщающий субъект не является чем-то вполне реальным, а только теоретическим, статистическим, условным. Хотя здесь опять-таки многое зависит от мировоззренческого склада у людей в прошлом и в современности. Сейчас люди (в большинстве своём) не являются фанатиками каких-либо символов и лидеров, а в древности царь мог быть вполне реальным воплощением причин и целей государства, епископ - церкви, главарь - сообщества. Допустимо ли этот старинный принцип применить к Богородице? Ведь в Библии сказано, что Господь - Царь наш (1Цар.12:12; 1Кор.8:5-6), Господь - наше знамя (Исх.17:15)? В каком смысле Богородица может быть сосредоточением идеи какого-то сообщества людей (и какого именно сообщества)? Можно без сомнений сказать, что Дева Мария стала в глазах Бога сосредоточением священной истории Ветхого Завета перед рождением Иисуса. Как прежде родословие Спасителя поколение за поколением проходило через определённых людей, так последним звеном в этой цепочке стала Мария.

Что это значит? - На том участочке истории все надежды и ожидания, вера и стремления святых Ветхого Завета были воплощены в Деве Марии: Её "да" или "нет" становились ответом всего народа пред Богом, от чего зависел бы дальнейший ход священной истории (в т.ч. выбор Богом средств для реализации Своих намерений в отношениях со всеми людьми на земле: придёт ли Бог на землю здесь и сейчас, или над людьми надо ещё потрудиться для подготовки пришествия Христа). Родословие Иисуса Христа (=сжатая история Ветхого Завета) - это не просто история, не набор поучительных рассказов, а описание (~список, система...) того, как накапливались человеческие грехи и ошибки, дела и идеи, надежды и смерть = как формировалась душа и плоть этого мира (т.е. изменённого человеком творения), которые надлежало воспринять Спасителю, чтобы искупить, оживить, вывести к Божественному совершенству, исправить не абстрактные преступления людей, а именно ту часть реального мира, которая была подготовлена к Его пришествию. В этом смысле Богородица была вполне реальным и конкретным сосредоточением священной истории и избранного народа: Её поступки становились основными поступками всего народа пред Богом. Но ведь это было только до рождения Иисуса? А что дальше? В наше время Она уже не является сосредоточением какого-либо народа, п.ч. завет Христов, Его единство и таинства, Его совершенства и любовь - они избыточно поглощают любое иное богоугодное (в прошлом) явление, делая всё остальное - лишним. Не так ли?

С одной стороны, именно так... А с другой стороны, Авраам сохранил своё священное достоинство, хотя с гуманистической т.з. было бы разумнее сказать, будто он исполнил свою миссию на земле, а в загробном мире занимает такое место, которое соответствует его добрым делам (или т.п.), но не связано с положением в жизни земной. Однако ж, нет. Авраам и др. святые сохраняют положение патриархов, пророков и т.п. Это наводит на мысль, что священная история - это не прошлое, а продолжающееся. Авраам был родоначальником израильтян? Нет, он есть родоначальник израильтян. ("Ибо у Бога все живы.") Мария была Богородицей? Нет, Она есть Богородица. Как же так: ведь Христос уже давно родился, значит, Она не несёт на себе ту функцию исторического сосредоточения народа, которая могла быть актуальна только до Христа? Для того чтобы правильно (!) ответить на такие вопросы необходимо тончайше отследить изменение онтологического определения избранного народа (-сообщества, собрания, церкви...) на участочке перехода от Ветхого к Новому Завету. Обычно этот переход не отслеживается, а берётся только начальное и конечное состояние. В результате возникает иллюзия разрыва священной истории (но если б этот разрыв, действительно, существовал бы, то весь Ветхий Завет терял бы смысл; а Новый Завет оказывался бы не связанным с прошлым).

Да уж, переходные процессы там столь же сложные, как при коммутации в электрических системах... Всё отследить не могу, поэтому выберу несколько "линейных" участков перехода:

От Благовещения и до Рождества Иисуса: Мария была главным воплощением св. истории и избранного народа. Причём именно "воплощением", а не символом или чем-то ещё. (См. выше.)
От Рождества Христова до неизвестного момента (но меньше, чем до Крещения Иисуса): Мария занимается воспитанием Иисуса и заботой о Нём. С одной стороны, в этот период от Её решений и поступков св. история уже не зависит в такой степени, как до Благовещения, когда по Её выбору и поведению определялось отношение Бога к народу и дальнейшие Его планы по спасению и восстановлению богочеловеческого единства. Теперь Сын Божий необратимо воплотился. С другой стороны, Она по прежнему служит главной предстоятельницей за всех людей перед родившимся Господом, ибо через Неё осуществляются и наращиваются Его социальные, экономические и даже частично биологические связи с окружающим миром. Что означает это плотское служение Первосвященницы для живого Храма Божия на земле? Ясно, что она и на данном этапе является вполне реальным сосредоточением избранного народа (т.е. истинно праведной части ветхого Израиля) в глазах Бога и в поступках пред Ним. Однако, изменилась сама роль избранного народа (можно сказать: церкви, собрания или т.п.): теперь определяется не время и обстоятельства пришествия Божия, а содействие Господу в выстраивании связей с внешним миром.
От Крещения Иисуса до Распятия: Мария и некоторые др. родственники Иисуса иногда ходят вместе с Ним по городам, пробуют как-то заботиться и помогать, а в другие периоды живут в стороне от Него. В какие-то моменты складывается впечатление, что в этот период Господь специально показывает разницу между родственниками по плоти и учениками по духу. Отдельные фрагменты Евангелия соблазняют к мысли, будто Он так разрывает ветхое и новое, плотское и духовное, чтобы окончательно их разделить. (Но правильное их воссоединение произойдёт на следующем этапе...) Пока же есть как бы два противоположных полюса церкви: 1- Мария и братья Иисуса, 2 - Пётр и др. апостолы.
От Распятия до Пятидесятницы: "Иисус, увидев Матерь и ученика тут стоящего, которого любил, говорит Матери Своей: "Жено! се, сын Твой." Потом говорит ученику: "се, Матерь твоя!" И с этого времени ученик сей взял Её к себе." Вот описание нового положения Девы Марии в Церкви; вот описание соотношений Ветхого и Нового Завета, телесного и духовного в христианах. Не сказано "отец" (как в ветхозаветные времена говорилось об Аврааме), но сказано "мать". Причём Господь особо обращается к Марии и особо обращается к Иоанну, не отдавая первенство той или иной тенденции в зарождающейся новозаветной Церкви, а восстанавливая правильные отношения между ними. Говорит не первенствующему Петру и не кому-либо из более близких Ей родственников (напр., Иакову), чем подчёркивается универсальность этой фразы. Иоанн не назван по имени, а обозначен в этом фрагменте Евангелия словом "ученик". Что значит это материнство и это сыновство? Это родство заботы, но не власти (т.к. не отцовство); это частичное преемство, но не кровное продолжение рода (т.к. Новый Завет качественно отличается от Ветхого). - Всё это не символы, но перед этим Богородица была реальным сосредоточением Ветхого Завета, и в той же мере реализма происходит усыновление "ученика". Да, Христос в таинствах к нам ближе, чем Она, но, приобщаясь и продолжая Христа на земле, мы неизбежно становимся Ей сынами, а Она нам - Матерью. Примечательно, что заповедь эту Господь даёт до Воскресения и обращается не ко всем ученикам вместе, ибо это вопрос сугубо личный: не все христиане могут быстро и легко восстановить усыновлённое родство Ветхого и Нового Заветов, преемственность телесного и духовного. Трудно нам правильно принять Деву Марию, не скатываясь к полуязыческим культам, но и не отвергая То, от чего родился Христос [-это не символическое выражение, а реальное: ибо Она есть реальное воплощение истории Ветхого Завета со всеми накоплениями человеческих и провиденциальных процессов].

Наконец, третье направление, где надо произвести поиск места Богородицы, - это возможность существования другой богочеловеческой личности во Христе, кроме Него Самого. Пишу "во Христе", п.ч. нет иного места соединения Бога и человека. Т.е. эта фраза предполагает единосущное пребывание нескольких личностей во Христе (подобно тому, как у Бога есть Три Личности). На каком основании можно делать такие утверждения? На том, что в Библии названа, по крайней мере, ещё одна личность, единосущная Христу, -- это Церковь. Церковь именуется Телом Христа не символически, а потому, что христиане истинно приобщаются (~соединяются, причащаются...) Христу в св. таинствах, становятся с Ним единым Телом (причём не подобиями или копиями Его Тела). Допустимо ли Богородицу непосредственно отождествлять с личностью всей Церкви или только с частью Церкви? Является ли Она независимо от личности Церкви отдельной личностью в Христовом богочеловечестве? Личность Церкви - это воображаемая абстракция, или среднестатистический показатель всех членов Церкви, или обязательная сумма (-интеграл, совокупность, слияние...) личностей каждого из членов Церкви (без исключений и оговорок), или самостоятельная личность, порождённая во Христе от Бога, а не от людей [и лишь впоследствии (или священно-исторически) слившаяся одной из своих сторон с совокупностью личностей всех христиан, не утратив своей самостоятельности]? Последнее предположение кажется наиболее правдоподобным, но столь же трудным для истолкования, как единство и различие в Божественной Троице.

[Сергей Володин. 2 ноября 2007 года]

Возврат к началу

Как победить поэзию?

В воскресение (2.12.2007) я всё-таки стал членом РПЦ... А во вторник снова решил сходить на акафист Одигитрии. И что же? Есть одна такая проблемка... на первый взгляд - пустяковая, издали - крошечная, но при попытке приблизиться - уподобляющаяся непреступной стене. Даже не знаю с какой стороны подойти к её описанию... Наверное, для начала придётся взять пример совсем из другой области и напомнить о восприятии библейских псалмов. Ведь в Псалтыри очень много таких слов и выражений, которые нельзя понимать буквально:

"там рука Твоя поведет меня, и удержит меня десница Твоя";
"в тени крыл Твоих укрой меня";
"делаешь облака Твоею колесницею, шествуешь на крыльях ветра";

и т.д., и т.п. Кому неизвестны примеры того, что люди, слишком буквально понимавшие библейскую поэзию, делали неправильные выводы и представляли Бога каким-то человекообразным существом? Похожая проблема возникает и при восприятии акафистной поэзии РПЦ:

с одной стороны, вполне очевидно, что не все фразы надо понимать в "физическом" (материальном, плотском) смысле, но в той же мере ясно, что божественные образы-аналоги этих же слов не в полной мере применимы к святым;
с другой стороны, даже самые художественные образы были подобраны не совсем случайно для красоты звучания, а обладают при этом ещё и каким-то смыслом;
с третьей стороны, система образов, ассоциаций и логика современного языка сильно отличается от старинного и древнего языка, п.ч. нет ныне прежнего восхваления царей, да и чествование начальств изменилось; иногда с другими свойствами стали ассоциироваться прежние предметы.

Если не учитывать всех этих оговорок, то в душе неизбежно будет порождаться и развиваться заблуждение, подобное тому, которое охватывает людей, неправильно понимающих библейские образы и делающих из этого крайне ошибочные выводы. Ну, нету у меня такого дара - дара разумения и чувствования акафистной поэзии. [Раз уж нет у меня такого дара, значит, с поэзией надо бороться как с внешним врагом? ☺] Разумеется, все эти языковые и культурные аспекты - это явление второстепенное и, по своей природе, душевно-плотское, а не духовное. Однако, ради мира и единства, ради любви и согласия в Церкви желательно было бы освоить навыки использования акафистной поэзии. Причём задача состоит не в том, чтобы изучить толкование отдельных богослужебных текстов, как, например, понимание поэзии библейской Псалтыри появляется у людей не при изучении толкования псалмов, а по мере богопознания возникает способность различать: что сказано о Боге напрямую, а что - образно. [Хотя при написании этой фразы в душе уже возникает оттенок иронии: не должны ли богослужебные тексты быть такими, чтобы не нуждаться в дополнительном толковании? Ох уж, эта "эзотерика": специальные слова, тайные образы и т.д. ☺]

Вот стою и слушаю акафист, периодически пытаясь молиться и извиняясь перед Богом и Богородицей за сложившуюся ситуацию, которую исправить никак невозможно. Что я слушаю и в чём я участвую? Даже те части скороговорки, которые были спеты хором относительно чётко, всё равно, остаются для души каким-то набором полуслучайных слов. Нет, по отдельности и в отрыве от контекста все слова вполне хороши, но если взять всё и сразу, то к чему приставить эти слова? каким смыслом их наделить? с чем связать? Любая поэзия ценна только в условиях развитого прозаического контекста, где чётко можно отличить базовые определения от всевозможных метафор и аналогий. В противном случае, либо утрачивается различие между объективным и субъективным (т.е. происходит нераспознаваемое слияние предметов с их условными и образными сравнениями), либо текст превращается в набор переливающихся звуков, к которому можно подставить любой смысл или оставить его без смысла (как оперу). Даже однозначные слова (как "да" и "нет") становятся неопределёнными, если не имеют достаточных связей (ассоциаций с обстоятельствами и понятиями) в личном языке человека - без контекста даже "да" и "нет" неразличимы по итоговому смыслу. Вот так, наверное, 90% богослужения проходит для меня не по звучащему тексту, а по тому, что в голову придёт и как получится. Увы, иного нет и быть (пока) не может.

Вопрос не столько в отсутствии перевода на лексику и грамматику современного русского языка (-это не проблема), а в отсутствии перевода на культуру и логику современного языка. Но даже этого мало, п.ч. сейчас личный язык каждого человека часто оказывается сильно смещён от среднестатистического общенародного языка той же страны, т.к. каждый человек или группа людей приспосабливает одни и те же слова под разные системы мировоззрений, ассоциаций, условий своего объективного и субъективного существования. Разве мало я читал книг по богословию с древнейших времён до наших дней? Разве мало мне встречалось толкований богослужебных текстов? Разве незнаком я со святоотеческой литературой? Всех этих познаний достаточно для формирования мировоззрения в области теоретического богословия и представлений по аскетике, но при практическом применении их к сфере богослужебной поэзии - всё мимо. Почему? Например, поэт и филолог - это не одно и то же, а для свободного пользования некоторыми богослужебными текстами надо быть именно "поэтом акафистного языка" [кстати, "поэт" в переводе с греческого - "творец"]. Особо повторю: надо быть "поэтом акафистного языка" не для того, чтобы создавать что-то новое, а для того, чтобы хоть как-то пользоваться этими поэтическими текстами, не скатываясь при этом ни в обрядоверие (бессмысленно повторяя непонятное), ни в ересь (наделяя неправильным смыслом не так понятые фразы), ни в "наблюдательство" (теоретическое представление о предмете, неспособное стать личным обращением к нему). Возможно, я, действительно, не встречал путеводителей, способных практически (!) связать старинную богослужебную поэзию с тем типом мышления, который характерен для меня и очень многих других современных людей.

[Сергей Володин. 6 декабря 2007 года]

Возврат к началу

Церковное со-стояние.

В позапрошлой заметке "Снова о почитании Марии" (да и в других статьях) в очередной раз был задет вопрос о церковной иерархии: как возможно существование церковной иерархии, если между любым христианином и Христом невозможно вклинить что-либо ещё [п.ч. самого "между" - нет]? Какова природа церковной иерархии? Если она действует не "между", то как может осуществлять содействие в приобщение человека чему-то богочеловеческому "сбоку" (со-, у-, во-, об-, при-)? Примечание: под выражением "церковная иерархия" здесь подразумевается не что-либо административное, управленческое или иное земное, а нечто духовное: первенство / преимущество во Христе (в Церкви как в богочеловечестве, а не в чём-то полумирском). При этом имеется в виду "церковная иерархия" во всех смыслах: ¹⁾ и как возможность существования разных степеней "священства" [не в ветхозаветном или языческом смысле, а в значении степеней апостольства (посланничества, представительства Христа и Св. Духа в человеке)], ²⁾ и как возможность существования "иерархии святых" [от Девы Марии, Апостолов, праотцов и до всех святых на небе и на земле, предполагающая взаимное или одностороннее их содействие и помощь в приобщении Христу], ³⁾ и как возможность существования какого-либо иного внутрицерковного и истинно спасающего действия христиан друг на друга [зависящего не только от личной веры человека и его духовного состояния, а "спасающего сбоку" (братски, матерински...)]. Попутно можно даже задать ещё один вопрос: надо говорить только об "иерархии" или допустимо использовать выражение "сеть" {-система связей, соотношений, духовного род(ств)а...}?

Для решения поставленных вопросов пока проглядываются только два пути: ^I. либо рассматривать возможность существования множества ипостасей богочеловечества в едином и единственном Теле Христа; ^II. либо исследовать "механизм" разных степеней апостольства - присутствия Христа в христианах (Ин.13:20; Мф.10:40-41; Лк.9:48 и т.п.) [примечание: мне специально приходится говорить именно об апостольстве, п.ч. упоминание степеней "даров Св. Духа" или "благодати" - они исказили бы восприятие мысли читателями, т.к. зачастую они понимаются как нечто совсем переданное во власть человека или, наоборот, остающееся у Бога и не вполне доступное человеку...]. Итак, что касается первого пути, то, разумеется, есть лишь один совершенный Бог и человек - Иисус Христос, и нет иного посредника. Однако, сам Господь сделал Церковь общницей Своего Тела (приобщил её ему; предоставил его для её жизни) причём сразу несколькими способами: ^а) как невесте, через брачное единство (Еф.5:23-32; Отк.21:2-3; Мф.25:1); ^б) как матери, через которую рождаются Его собратья (Отк.12:1-2,13-17; Мф.12:46-50); ^в) как собранию братьев (Евр.2:10-17) и ^г) друзей (Ин.15:14-15). По списку этих проявлений Церкви обычно ни у кого споров не бывает, но сомнения начинаются при уточнении следующих пунктов: каждая отдельная душа христианина выполняет роль невесты Христа или только все вместе? Каждый христианин сам является подобием Богородицы, когда в нём происходит рождение свыше и соединение со Христом, или духовное материнство для него распределено среди всех окружающих его христиан (или даже по всей Вселенской Церкви на небесах и на земле)?

Если все перечисленные (и не перечисленные) выше характеристики Церкви приписать каждому отдельному христианину (типа: он сам по себе становится невестой, матерью и братом Христа), это возвысит действие Бога, избирающего ко спасению, и подчеркнёт личную ответственность человека, принимающего благодать. Но неявным образом произойдёт унижение уникальности Христа и объективности Его первенства (что подводит некоторые течения "харизматических" конфессий близко к ереси изохристов), а также полностью разрушится смысл Церкви, оставив её только человеческой и наземной организацией и уничтожив свойства объективного (сущностного, физического, природного...) единства христиан между собой. Столь же неправильно было бы считать эти функции лишь обобщениями в группах христиан (в {по}местных церквях), ибо в Библии достаточно оснований для того, чтобы утверждать необходимость присутствия материнства, брачности и братства Христу в каждом христианине, а не только в их условных обобщениях. Более красивой (и не имеющей перечисленных выше проблем) кажется та версия, которая рассматриваем многоединство в Теле Христовом по образу Божественной Троицы: все свойства "христианства" оказываются при этом равнодоступными и принадлежащими каждой личности во Христе и никому в отдельности, а всем вместе (Его же собственная личность является таким же преимуществующим началом в Церкви, как Отец начальствует в Троице).

Это кажется правдоподобным для описания отношений Христа и христиан, но куда же здесь подставить роль матери и невесты в Церкви? Если эти ипостаси подставить наравне со всеми остальными христианами, то получится некое подобие "филиокве", перенесённое на церковь. Почему? П.ч. в христианах получится отображение и самого Христа, и некие проекции материнской и брачной ипостаси. Т.е. возникает какая-то сложность (=составность, неравенство и т.д.) ипостасей. Конечно же, можно попробовать отделаться отговоркой: сейчас речь идёт о тварном, а не о Боге, поэтому сложность вполне допустима. Но проблема ухудшается за счёт того, что абсолютно непонятно: куда же получающуюся иерархию выносить? Имеется в виду, например, ипостась материнства и/или невестничества Церкви, которая характерна только для Церкви в целом, но в то же время должна присутствовать в каждом. Т.е. она находится одновременно и "над" большей частью Церкви, и "во" всей полноте Церкви.

Можно ли ввести понятие о существовании каких-то особых "энергий" Церкви (по аналогии с "Божественными энергиями"), которые бы при этом не были тождественны благодати и дарам Святого Духа, а также процессам жизни прославленного человеческого Тела Христа? Почему возникает это требование "не были бы..."? П.ч. в противном случае исчезает материнство и невестничество как реально сущие явления в Церкви - они перестают быть личностными, а останутся лишь как теоретические обобщающие свойства для всех христиан. Это требование равносильно тому, чтобы допустить возможность действия одной ипостаси Церкви в другой; причём действия только не внешнего, но и внутреннего -- одновременно: не слитно стоящие рядом и действующие внутри друг друга [со-, у-, во-, об-, при- -действующие]. Более того: не возникает ли при этом некий эффект имманентности и трансцендентности ипостасей Церкви друг для друга? Есть хоть какие-нибудь основания для того, чтобы приписать Церкви такое явление? В рамках этого мира - оснований маловато... Но на грани смерти и жизни, на грани кончины мира и нового творения - такие основания есть: п.ч. все члены церкви получаются творящими друг друга в новое творение, попутно примешивая свой образ в каждую другую частичку обновляемой Церкви, но оставаясь при этом самими собой, п.ч. образ разделённости наследуется от ветхого творения.

Если предыдущее предположение верно, то влияние христиан на спасение друг друга и на формирование образа жизни вечной непомерно велико. Хотя предыдущая схема требует всё-таки начала существования всякой ипостаси Церкви где-то среди христиан в этом мире (поэтому ипостась церковного материнства иногда приписывается Деве Марии). Но существует и другая версия, которая отделяет бытие Церкви как отдельной самостоятельной личности от бытия Церкви, состоящей из людей. [В некоторых теориях первый вид Церкви именуется "Софией" или как-то иначе.] При таком подходе получаются как бы несколько разноприродных (!) уровней Церкви, трансцендентных для нижестоящих и порождающих / отображающих себя вниз. Имеется в виду некая аналогия тому, как мир возник в результате многообразия отображений Троицы через отрицание ("укон"): в результате образ и проявление Божественной Троицы присутствует на всяком и во всяком элементе и свойстве мироздания, хотя Бог при этом остаётся трансцендентен миру. Так и в этой модели предполагается отображение вышней "идеи Церкви" (и её отношений с Иисусом Христом: брака и материнства) в реальную Церковь, воспринимаемую миром. При этом на всякой ступени отображения несколько снижается степень истинности образа материнства, брака или иного вышнего первообраза, но увеличивается ясность того, откуда берётся и как сохраняется несмешиваемая разделённость элементов Церкви и природа наследования ими одинаковых свойств. Всё через отображения...

Оба подхода влияют и на интерпретацию в них степени апостольства (=представительства, присутствия Христа в апостолах и далее): реализуется ли оно через взаимные "энергии" (греч.: действия) или же через специальные отображения (-проекции или т.п.) в наш мир трансцендентного (или чего-то промежуточного).

[Сергей Володин. 7 декабря 2007 года]

Возврат к началу

Литургические чувства.

Насколько же больше у протестантов благочинности и благоговения, а здесь лишь суета. Сплошные детали и формальности: там надо сделать то и то, а там - то и то: в таких случаях надо столько-то перекреститься, так подойти и так приложиться. Тошно и мерзко, тоскливо и отвратительно, когда всё такое напрасное, тщетное, ненужное и непомерной частотой превращающее даже молитвенное знамение креста в преступление против третьей заповеди. Вдобавок ко всему, необходимость напряжённого ожидания, когда протяжные звуки перейдут в содержательные фрагменты богослужения или возникнет необходимость перейти на другое место (или: поклониться, отозваться и т.п.), п.ч. началось каждение или выстроилась очередная очередь, к которой надо либо присоединиться, либо отойти в сторону. Что может быть разрушительнее для души, чем внимание к пустоте? Утомляющее, выматывающее, высасывающее все силы души, опустошающее... Сколько внимания к действиям людей (диаконов, священников и даже прислуживающих там старушек {ходящих с подносами для денег, расставляющих свечки и др. предметы}) требует этот обряд, не приспособленный ни к молитве, ни к чему-либо ещё. Тотальное (и фатальное) человекослужение церковным чинам, а не богослужение. Не буду особо повторять о хождениях людей по храму из стороны в сторону и о разговорах (не только шёпотом, но и погромче)... - Нет, об ошибках простых людей не говорю [хотя протестантские богослужения и по этому параметру более добротны], а пишу сейчас только о порочности самого обряда, искусственно загнавшего людей в такое состояние, где они не могут поступать благочестивее. Прежде я мог игнорировать, "прощать" и "снисходить", а теперь, как член РПЦ, ненавижу их полной ненавистью.

Никогда прежде я так плохо не участвовал в таинстве причастия, как во время первого причастия в РПЦ (причём по независящим от меня ни на йоту причинам! = по абсолютной вине священников РПЦ). Для сравнения: у протестантов поднос (с хлебом) и чашу подносят непосредственно к каждому человеку, который может спокойно молиться и думать о Христе, не отвлекаясь на что-то суетное [как поётся в одной из их песен: "вся моя жизнь - это несколько слов тихой молитвы перед причастьем"]. А у нас в РПЦ полный бардак: иди туда, иди суда, жди там, делай то и то, постоянно обращай внимание на тех и тех людей. Кошмар! Какое болото плоти, какая паутина ветхих и земных формальностей... Клетка вместо природы, цепи вместо свободы.

Без отвращения и страдания воспринимать эти обряды удаётся только в полутрансовом состоянии "послушания-нирваны": без мыслей, без воли, без знаний, без чувств... - пассивное согласие при погружении почти всех потенциалов / энергий собственного естества и личности в состояние сна (...вывод их во временное небытие, отсутствие, нирвану). Причём именно так и никак иначе: это пассивное и небытийное "послушание-нирвана" не может стать активным христианским послушанием [напр.: покорностью правде и самоотречением в покаянии (metanoia) - т.е. отказом от своего-прежнего, которое должно быть заменено на Божественное-будущее], ибо позитивное самоотречение, ведущее к преображению и обновлению, требует не только отказа, но и замены уходящего на что-либо новое. Однако, они ничего не могут предложить взамен: они ведут к отказу от прежних (-естественных, опытных и т.д.) мыслей, решений, побуждений и др. накоплений души, но не дают ничего в качестве альтернативы. Посему современное богослужение РПЦ стало слишком "буддистским" - ведущим в опустошённое состояние нирваны. Да, именно так и было чуть больше месяца назад: было сделано столько компромиссов и уступок неизвестному, "не-своему", нехорошему (-с т.з. имеющегося личного опыта и разума)... - Но всё это было допущено и принято ради любви, ради мира, ради единства, ради... Бога. До крайнего предела сделал всё, что можно, для любви.

Апостол сказал: "сильные должны сносить немощи бессильных и не себе угождать". Увы, у меня нет сил противостоять вакханалии литургических соблазнов, что ясно можно видеть в изложенных выше описаниях состояния моей души. Но именно этими словами Павла воспользуюсь для ответа в другую сторону - пусть они будут неприкосновенным объяснением для тех знакомых мне благочестивых протестантов, которые, видя богослужения РПЦ, будут недоумевать о моём поступке. В чём же состоит это объяснение? В том, чтобы не искать выгоду (хотя бы и духовную) для себя, а жертвовать собой, полагать душу свою за тех, которые этого не оценят и не заметят. Вот путь более прямого и чистого следования по следам Иисуса, преимущественно воплощающий Его распятую любовь. Но, увы, полноценно этим путём могут идти только люди, достаточно приобретшие "навык различения добра и зла" (Евр.5:14), а остальные вынуждены будут либо в чём-то всё-таки проявлять сопротивление, либо утонут в мире сплошной лжи, где правда и грех, святость и тление смешаны, искривлены, перепутаны. Посему у меня снова и снова возникает необходимость противостать тем или иным злодеяниям, п.ч. принимать такое нечестивое "богослужение" без оговорок могут лишь те, преуспевшие в совершенстве и твёрдо укоренившиеся в правде, кому не грозит опасность исказить образ правды в своей душе.

Всё такое актёрское, игрушечное, спектакальное... Почему? Разве они не искренни? Вполне может быть и такое, что они служат так "от чистого сердца" (правильнее было бы сказать: "от открытого сердца"). Но всякий инструмент является серьёзным только в руках мастера каждой конкретной специальности, а в руках постороннего - это игрушка. В чём-то театр абсурда, в чём-то комедия ситуаций: не в то время, не в том месте играются роли, не подобающие ситуации, не вписывающиеся в культуру, не отвечающие разумности, не пристойные этике. Противоестественное и для духа, и для души, и для тела -- нет гармонии ни с одной из природ. Возможно, эта гармония была когда-то у Василия, Иоанна, Амвросия... Но та мерзость, которая осталась сейчас - это пародия или клоунада, помещающая старинные обряды в неуместные обстоятельства. Как дико выглядят эти ряженые в митрах и саккосах на манер старинных царей, сопровождая своё шаманствование завываниями и набором таких слов, которые не имеют естественного смысла. Впрочем, эта проблема была и в древние времена - см. 1Кор.14. Как попугаи и прочие птицы подражают голосу, а обезьяны и некоторые животные обучаются моделям поведения, так и современная литургия сохранена по форме, но утрачена по осознанному соответствию культуре и обстоятельствам.

Почему в храмах всё такое чёрное, мрачное, давящее? А на улице свет, свобода, простор, жизнь! Там внутри будто пещера, подвал, мрачная пропасть с огнями - полный набор адских ассоциаций и ничего небесного. Более того, даже ничего естественного, природного, гармоничного, красивого - совсем ничего хорошего. Будто специально оформлены эти интерьеры зданий из рассказов о фантастической антиутопии, имитирующее загадочность и стремящееся зажать душу человека в какой-то изолированный и жутковатый мирок, в котором, куда ни повернёшься, везде наткнёшься на что-то чуждое, чудовищно заигрывающее во мгле при дрожащем свете свечей. Нет, даже не при свете, а при тьме свечей, ибо они не способны осветить даже находящиеся рядом иконы. Эти свечи светят только самим себе, и даже на ближайшем расстоянии от них остаётся всё та же тьма.

Разве когда-то и эта темнота церквей, и эта чернота икон не казались ли мне тоже по-своему привлекательными? Эх, хорошо описал Лермонтов подобные настроения плотской души:

Люблю отчизну я, но странною любовью!
Не победит её рассудок мой.
Ни слава купленная кровью,
Ни полный гордого доверия покой,
Ни тёмной старины заветные преданья
Не шевелят во мне отрадного мечтанья.

...и т.д. А ведь всё устройство современного богослужения апеллирует именно к этим нечистым настроениям души и прилагает усилия к тому, чтобы пробудить в душе порочные страсти. О, ужас! Сколько же языческих следов в это гадости, которую многократно изобличали святые отцы Церкви с древнейших времён до наших дней, но "воз и ныне там". Чёрнота, обращающаяся к плотским страхам и духовному блуду разума; позолота, похваляющаяся тленным богатством и земной гордостью... - Всё визуальные и акустические детали богослужения ориентированы на что-то заведомо грешное, попавшее в традицию не по добровольному побуждению Церкви, а втиснутое в неё государственными властями Византии и России. Ах, как же отделить обманчивую нетленность традиции оледенения плотского разума от традиции неизменности божественной правды? ...неприкосновенность зарастания в грязи от неприкосновенности священной истины? ...стойкость кристаллизовавшихся осадков от стойкости вечности и духа? Как же тесно они прилеплены (или даже: кристаллически наращены) друг ко другу в богослужебной традиции РПЦ!

Напрасно некоторые говорят, будто само вхождение в храм пробуждает в человеке некий трепет, внимание, покой. - Все эти чувства имеют вполне плотское происхождение, они могут возникать и при встречи с большими начальниками, и во время посещения музея, и в присутствии коварного и сильного врага, и во многих других случаях. Ибо этот трепет и внимание пробуждаются встречей с любым большим неизвестным явлением и имеют совсем неблагочестивое происхождение; а кажущийся покой - это следствие из невозможности что-либо сделать (=>ожидания, наблюдательства...). Разумеется, и у меня были когда-то эти чувства, поэтому я знаю их природу. - Ни это, совсем ни это хотели пробудить в человеческих душах Василий и Иоанн.

Сперва я сомневался: стоит ли публиковать на сайте эту заметку? - Но всё-таки решил, что она будет полезна: во-первых, она полезна как аргумент против тех нехороших священников, которые проповедуют и восхваляют плотские чувства при богослужении. Во-вторых, она полезна как ещё одна постановка проблемы современного богослужения [и чем острее и резче будут формулироваться такие проблемы, тем больше вероятность, что бесчувственные до дубовости иерархи хоть что-нибудь заметят и поймут]. В-третьих, она полезна как описание действительности, как пополнение знаний по затронутой теме. В-четвёртых, эта заметка будет ответом для некоторых моих знакомых. В-пятых, всё это - просто страдания души (можно сказать: исповедь, у которой нет слушателя).

[Сергей Володин. ? января 2008 года]

P.S.№1: ещё одно литургическое чувство - это отчаяние. Ведь от Церкви ожидаешь какого-нибудь света и утешения, но, приходя в эту бездну, ощущаешь лишь безнадёжность и безысходность. На месте, где надеялся найти росток новой жизни, оказались лишь роботы, которые по однотипной программе совершают одни и те же действия, произносят одни и те же слова, стандартно отвечают на любые вопросы... И ничего... Нет ничего, что можно было бы использовать как ориентир, как духовную опору и помощь, как содействие (гр.: синергию) церковного (-вселенского, богочеловеческого...) процесса. Входя в церковь, человек оказывается один на один с бездной, становится на грань отчаяния и видит, что за ширмой с изображением света оказалась тьма (причём не апофатическая, а суетно-плотская), вместо живого Бога, Христа и Его человечества движутся автоматические устройства, над которыми царит фатальная предопределённость (-детерминированность формализованной литургии).

Эта бездна высасывает последние силы, и исчезает сознание каких-либо мотиваций, путей и средств для того, чтобы что-либо делать, к чему-нибудь стремиться. В такой ситуации двери церкви оказываются дверьми, за которыми разоблачается великий обман: вот те, кто якобы звал к Богу, реально ничего не может предложить, а человек должен искать Бога в одиночку, п.ч. подсунутый ему призрак Церкви рассеивается. В этом литургическом состоянии даже не кажется нелепым вопрос: "Что было бы большим грехом: самоубийственное бегство из этой безысходности или участие в этой дурдомистой литургии?" Причём второй вариант ответа кажется значительно более грешным, п.ч. требует предательства Бога (-языческой веры в суету, совершение бессмысленных служений...) и жизни в животной нирване (-без веры, надежды и любви; при отказе от знания вечной правды...). Можно ли участвовать в литургии и не служить гордости чинопоклонства? Можно ли участвовать в литургии и не служить лукавству приспособления веры под обычаи грешного мира? Можно ли участвовать в литургии и не служить прелюбодеянию духа, влекущемуся любить земные ценности, а не Бога? Можно ли участвовать в литургии и не служить алчности гламурных интерьеров и одеяний? - Вот болото безнадёжности: видеть бал сатаны там, где должна была бы совершаться вечеря Господня.

P.S.№2: сегодня вторник, поэтому на вечернем богослужении народу поменьше и нет обычной суеты. Но чувствую: что-то не так, всё равно, чего-то важного недостаёт... Да, ещё один дефект богослужения состоит в полном исключении из богослужения диалога = исключении молитвы. Возможно (или: вероятнее всего), личные молитвы есть, но нет по-настоящему богослужебных молитв: совместного диалога (двунаправленного разговора) Церкви с Богом. Ведь повторение стандартных фраз одними и теми же людьми - это не диалог. Как сильно заметен этот недостаток активного присутствия Бога в людях = недостаток богочеловечности церковного служения, из которого оказалась исключена полноценная реализация человеческой природы (+действий, личностей...), да и Божественная составляющая смещена к монофизитскому самообману. Т.е. я обвиняю иерархов РПЦ в том, что они сделали современное православное богослужение неправославным.

Появилась во время этого же богослужения и другая мысль... Или даже не полноценная "мысль", а только смутное ощущение и предположение, что Василий Великий и Иоанн Златоуст при создании текста литургий могли иметь в виду совсем другое, а не нынешний смысл, который оказался приписан позднее. Например, Василий в "Беседах на Шестоднев" отдельные фрагменты занял простым перечислением тех или иных явлений природы, описанных с сомнительной точностью. Но сделал он это осознанно и с вполне определённой целью, которую сам же и объясняет, обращаясь не к благочестивым и духовным христианам, а к тем, кого он хочет хоть чем-нибудь подольше отвлечь от грешных и суетных дел. Так же и Иоанн во многих случаях мотивирует свои слова и действия сугубо пастырскими причинами, обращаясь не к наиболее духовным и преуспевшим в богопознании, а к самым грешным членам паствы. Посему возникают уместные вопросы: кому адресовалась такая форма построения литургии? Всегда ли Василий и Иоанн служили литургию только по этим сценариям или изменяли её в зависимости от конкретной паствы? Как понимали и воспринимали такую литургию среднестатистические христиане их церквей? Как будет выглядеть литургия, если убрать из неё позднейшие добавления?